Неточные совпадения
Нужно лишь малое семя, крохотное: брось он его в душу
простолюдина, и не умрет оно, будет жить в душе его во всю
жизнь, таиться в нем среди мрака, среди смрада грехов его, как светлая точка, как великое напоминание.
Объясняется это очень легко: умственная, духовная
жизнь, которая отрешает человека более или менее от грубого материализма, весьма ограничена у
простолюдина.
Тут только найдете вы ту простую, бесхитростную
жизнь, тот истинно здравый житейский смысл, который заключается в безусловной покорности и полном примирении со скромной долей, определенной провидением; тут видна домашняя, семейная
жизнь, которая для всякого человека — и тем более для
простолюдина — служит залогом истинного счастия.
Свойства эти не были, однако ж, следствием усталости или преклонности лет: три-четыре версты от Сосновки до того места, где мы застали его, никого не могли утомить; что ж касается до лет, ему было сорок пять, и уж никак не более пятидесяти — возраст, в котором наши
простолюдины благодаря постоянной деятельности и простой, неприхотливой
жизни сохраняют крепость и силу.
Живя почти исключительно материальной, плотской
жизнью,
простолюдин срастается, так сказать, с каждым предметом, его окружающим, с каждым бревном своей лачуги; он в ней родился, в ней прожил безвыходно свой век; ни одна мысль не увлекала его за предел родной избы: напротив, все мысли его стремились к тому только, чтобы не покидать родного крова.
Ко всем дурным наклонностям, которыми так щедро снабдила Григория фабричная
жизнь, она поселила в нем еще расположение к ерофеичу — средству, без которого никак не обходится
простолюдин, успевший уже нащупать в сапогах своих лишние гроши.
Эти суеверия тем глубже вкоренились в народной
жизни, что они издавна перемешались с христианскими воззрениями и таким образом как будто получили некоторую законность на взгляд
простолюдина.
Кольцов первый стал представлять в своих песнях настоящего русского человека, настоящую
жизнь наших
простолюдинов, так, как она есть, ничего не выдумывая.
Оканчивая наши замечания о
жизни и стихотворениях Кольцова, мы можем, кажется, в заключение смело сказать, что Кольцов вполне заслуживает наше внимание и сочувствие не только как замечательный простолюдин-самоучка, но и как великий народный поэт.
Вспомним другого
простолюдина, костромского мужика Сусанина, твердо и непоколебимо верного своим понятиям о долге, бесстрашно пожертвовавшего
жизнью для спасения царя, в котором видел спасение всей России.
Таким со своей внешней стороны и по своей внутренней
жизни являлся Петербург в тот год, когда в великосветских его залах и гостиных должна была появиться из глубины тамбовского наместничества княжна Людмила Васильевна Полторацкая, появиться, но вместе с тем, волею судеб, не вращаться только исключительно среди придворной знати, к которой принадлежала по своему рождению, а близко соприкасаться и с «подлым народом», как называли тогда
простолюдинов, и даже с самыми низменными, упомянутыми нами, его подонками.
Поистине удивительно, что наши народоведы и народолюбцы, копавшиеся во всех мелочах народной
жизни, просмотрели или не сочли достойными своего внимания малороссийских
простолюдинов, которые пустили совершенно новую струю в религиозный обиход южнорусского народа.